– Этого было бы недостаточно, – возразил Лето, раздувая ноздри. – Мой отец был хорошим бойцом. Лучшим. Ментат покачал своей лохматой головой.

– Бык получал также нейтрализующий агент, химическое соединение, которое нейтрализовало токсин, содержавшийся в бандерильях герцога, и одновременно высвобождало стимулятор. Животное, превращаясь в мощную машину для убийства, становилось тем опаснее, чем больше уставал герцог.

Лето побагровел. Не в силах больше сидеть, он вскочил с места и принялся мерить столовую шагами, временами поглядывая на индикатор ядов. Рис-пунди безнадежно остыл. Успокоившись, Лето обернулся к Туфиру и резко произнес, вспомнив все, что говорили ему о способах правления:

– Ментат, выдай мне первичную проекцию. Кто мог это сделать?

Туфир погрузился в молчание, переходя в режим работы. Данные текли через его естественный компьютер, мозг, который сейчас имитировал свойства древнего приспособления, столь ненавистного теперь миру.

– Самая вероятная возможность: личная атака главного политического противника Дома Атрейдесов. По времени исполнения могу сказать, что старого герцога наказали за поддержку Дома Верниусов.

– Это соответствует моим подозрениям, – буркнул Ром-бур. Сын Доминика Верниуса казался теперь совсем взрослым, он стал жестче и сдержаннее, ничем не напоминая того избалованного товарища по играм, каким он был совсем недавно. С тех пор как он прибыл на Каладан, принц Ромбур похудел, стал более мускулистым и подтянутым, а в глазах появился стальной блеск.

– Но ни один из Домов прямо не объявлял о своей вражде по отношению к нам, – возразил Лето. – В древнем ритуале вендетты есть требование соблюдать формальные правила, разве не так, Туфир?

– Но мы не можем полагаться на то, что все враги старого герцога будут придерживаться этих милых правил, – ответил Гават. – Нам надо проявлять крайнюю осторожность.

Ромбур вспыхнул до корней волос, вспомнив, как его семье пришлось бежать с Икса.

– Есть и такие, которые могут менять обличье ради достижения своих целей.

– Вторая возможность, – продолжал после недолгого молчания ментат. – Целью мог быть лично Пауль Атрейдес, а не Дом Атрейдесов в целом. Это было следствием мести или личной неприязни. Например, виновником мог стать какой-то здешний проситель, которому не понравилось решение, принятое герцогом Паулем. Хотя это убийство приведет к галактическим последствиям, его причиной могла стать вполне тривиальная вещь.

Лето отрицательно покачал головой:

– Я не могу в это поверить. Я видел, как народ любил моего отца. Никто из его подданных не поднял бы на него руку. Никто, ни один человек.

Гават не сдавался.

– Мой герцог, не переоценивайте силу любви и верности и не недооценивайте силу личной ненависти.

– Э, но тогда какая же возможность является наиболее вероятной? – спросил Ромбур. Гават посмотрел в глаза герцогу.

– Атака имела целью ослабление Дома Атрейдесов. Смерть патриарха ставит вас, милорд, в очень опасное положение. Вы молоды и неопытны.

Лето тяжко вздохнул, но взял себя в руки и продолжал внимательно слушать.

– Теперь ваши враги видят: Дом Атрейдесов находится в шатком положении. Это значит, можно нажать на него, проявить по отношению к нему силу. Ваши союзники тоже увидят шаткость вашего положения и станут поддерживать вас с.., ну, скажем, с меньшим энтузиазмом. Для вас наступило весьма опасное время.

– Харконнены? – спросил Лето. Гават пожал плечами:

– Возможно. Или какие-то их союзники.

Лето прижал ладони к вискам и опять глубоко вздохнул. Он заметил, что Ромбур смотрит на него озабоченным взглядом.

– Продолжай свое расследование, Гават, – приказал Лето. – Поскольку мы знаем, что быку вводили лекарства, то расследуй, что происходило в стойле.

Дункан Айдахо встал перед новым герцогом, гордо поклонился, готовый поклясться в своей верности. Его вымыли, хотя оставили одежду рабочего стойла. Порванный наряд, выданный перед злополучным боем быков, выбросили. Курчавые черные волосы мальчика были не причесаны.

В душе Дункана бушевала ярость. Смерти герцога Пауля можно было избежать, думал мальчик, если бы кто-нибудь выслушал его. Горе было очень велико, мучило сомнение: все ли он сделал, чтобы предотвратить несчастье? Может быть, надо было сильнее настаивать или поговорить с кем-нибудь еще, кроме мастера Иреска? Надо было открыть все, что происходило, но в тот момент его язык оказался на замке.

Лето, для которого герцогский трон был пока слишком велик, прищурил глаза и пронзил Дункана взглядом.

– Мальчик, я помню тот момент, когда ты прибыл в наш дом. – Лицо Лето стало более вытянутым с тех пор, как Дункан впервые увидел его в этом же зале. – Это было сразу же после того, как я бежал с Икса с Ромбуром и Кайлеей.

Оба изгнанника с Икса были здесь, так же как и гвардейцы личной охраны герцога. Дункан посмотрел на них, потом снова обратил все свое внимание на молодого герцога.

– Я слышал историю твоего бегства от Харконненов, Дункан Айдахо, – продолжал Лето, – о том, как тебя мучили и заключали в тюрьму. Мой отец поверил тебе и предоставил убежище здесь, на Каладане. Ты понимаешь, что для него это было не совсем обычно?

Лето подался вперед, взявшись за ручки темного деревянного трона.

Дункан кивнул в ответ:

– Да, милорд.

От сознания вины за то, что он не смог должным образом отплатить своему благодетелю, кровь бросилась в лицо Дункана.

– Я понимаю это, – сказал Дункан.

– Но кто-то ввел быку лекарства перед последним боем моего отца, а ты был одним из тех, кто ухаживал за животным. У тебя была масса возможностей это сделать. Почему я не видел тебя во время пасео, когда все другие мальчики маршировали вокруг арены? Я искал тебя.

Голос герцога стал суровым.

– Дункан Айдахо, не был ли ты послан сюда под видом невинной жертвы для того, чтобы хладнокровно убить герцога по заданию Харконненов?

Пораженный Дункан отпрянул.

– На самом деле нет, милорд герцог! – крикнул он. – Я пытался предупредить всех. За много дней до боя я знал, что с быком происходит что-то неладное. Я говорил об этом мастеру Иреску, говорил много раз, но он ничего не делал. Он просто смеялся надо мной. Я даже ругался с ним. Поэтому я не был на пасео. Я хотел идти сам предупредить герцога, но мастер запер меня в стойле. – Из глаз Айдахо потекли слезы. – Он разорвал прекрасный костюм, подаренный мне вашим отцом. Я даже не видел, как он погиб.

Пораженный этим признанием, Лето выпрямился на троне и посмотрел на Гавата.

– Я сейчас все выясню, милорд, – сказал ментат. Лето внимательно посмотрел на мальчика. Дункан Айдахо не выказывал страха, он был полон печали. Изучая это лицо, Лето сумел рассмотреть открытость мальчика и прочел в его глазах безграничную преданность. По всему было видно, что девятилетний изгнанник счастлив своим пребыванием на Каладане, несмотря на незавидное положение мальчика в стойле.

У Лето Атрейдеса не было большого опыта в общении с хитрыми людьми, он не мог судить о чужих душах, но интуитивно чувствовал, что этому серьезному девятилетнему мальчику можно доверять. Дункан Айдахо был умен, упорен, прямолинеен, но не лукав.

Будь осторожен, герцог Лето, сказал он себе. В Империи применяют множество трюков, может быть, это один из них. Подумал он и о старом мастере Иреске; он находится на Каладане со времени бракосочетания родителей Лето… Неужели этот план просуществовал в зародыше столько лет ?Да, это было вполне возможно. Лето задрожал от такого предположения.

В зал без сопровождения, нерешительным шагом вошла леди Елена. Под ее глазами виднелись темные тени. Лето внимательно наблюдал, как мать села в кресло, стоявшее подле трона. Оно стояло здесь и тогда, когда леди Елена сидела во время церемоний рядом с супругом. Выпрямив спину и не говоря ни слова, леди Елена уставила внимательный взор в стоявшего перед ней мальчика.